Дар жизни

В двух предыдущих номерах мы публиковали записки главного редактора питерского журнала «Электричка» Вероники Севостьяновой о ее борьбе с раком. О новом ощущении себя, о настрое на борьбу с болезнью, о том, как преодолеть этот путь. Сегодня публикуем заключительный материал ее истории.

12 ноября

Пожалуй, больше всего меня развлекает реакция врачей на мои посещения их кабинетов. А врачей у меня нынче много. Перед каждой новой процедурой в онкологии надо сдать огромное количество анализов, и пока обежишь все кабинеты, собирая необходимые данные и справки, успеваешь вспомнить от корки до корки медицинскую энциклопедию. И повседневных дел у меня тоже полно, — и работа, и бассейн, и курсы английского, и общение с родственниками и друзьями никто не отменял, — поэтому к врачам я, обычно, влетаю торопливо, разгорячённая беготнёй и общим оптимистичным настроем, и слышу скучающий вопрос: «На что-то жалуетесь?».

Ага, кажется, и этот специалист опять решил, что я просто прохожу стандартный профосмотр. «Ни на что не жалуюсь, — бодро рапортую я, — меня всё устраивает, мне бы только быстренько обследование пройти и справочку подписать».

Минуты через три, вчитавшись в мои бумаги, врач начинает мяться и аккуратно спрашивает, пряча взгляд: «Знаете, тут написано, что у вас, кажется, рак. Вы об этом знаете?». Вот, странный человек, конечно, знаю, если я почти год лечение от рака прохожу. Но всё же, каждый раз в этот момент разговора, я туплю и так пока и не смогла решить, как поумнее отвечать на поставленный вопрос, поэтому коротко рублю: «Знаю» и начинаю раздеваться, чтобы как можно быстрее покончить с официальными медицинскими формальностями.

Процедуры мне, обычно, проводят быстро и аккуратно, а потом минут пять ещё терзают чисто человеческими расспросами: «А когда я поняла, что у меня рак? А до этого часто ли проходила обследования? И как я себя чувствую? И что бы я посоветовала, если бы другой человек попал в такую ситуацию?».

И я понимаю, что врачи боятся этого заболевания ещё больше, чем мы, простые смертные. Может от того, что шли они в профессию, в надежде, что все микробы и болезнетворные бактерии будут под их контролем? Может. Я их не спрашиваю, я просто успокаиваю рассказом о том, как пройти через это испытание. И они кивают, и, кажется, им становится легче.

Вот, только сегодня, кардиолог задала необычный вопрос: «Я так и не поняла, а чему вы всё время радуетесь и улыбаетесь?».

«А что, вы, как врач, посоветуете мне плакать? И от того, что я буду не смеяться, а расстраиваться, я выздоровлю быстрее? Вы в этом уверены?». Ответа я ждать не стала, ответ и так ясен. И, может, я ей показалась немного бестактной, но, честное слово, мне некогда разглагольствовать об очевидном, мне надо спешить, у меня впереди ещё так много дел.

18 ноября

Меня сегодня расчертили. Завтра начинается курс пятинедельной лучевой терапии и на моей коже оставили подозрительные крестики и полоски в районе груди, ключицы и подмышки. Чертили обыкновенным маркером, и я уже полдня пристаю ко всем с одним и тем же вопросом: «Чем подрисовать эти метки, чтобы они продержались как можно дольше и не смывались под душем?». Хочется чего-то яркого, радостного, а не этого мрачного чёрного цвета на моей груди. С этими метками мне предстоит ходить все последующие тридцать пять дней, и я хочу, чтобы они меня украшали, а не напоминали о больничной палате.

22 ноября

Я это даже вслух произнесла. Дожила, в общем, — сама с собой разговариваю. Но что скрывать, именно так и было, подойдя утром к зеркалу, я удивлённо воскликнула: «Брови!». И хотя я, конечно, понимаю, что выросли они не за одну ночь, но обратила я внимание на них только сегодня. За последние месяцы я так привыкла скрывать своё безволосое лицо за париком и очками, что даже не заметила момента, когда организм начал восстанавливаться после тяжёлых процедур.

Парик я сегодня уже не надену, у меня есть свои, очень коротенькие, но настоящие новые волосы на голове. И у меня снова есть брови и ресницы, и я даже попыталась их накрасить. Получилось смешно и неловко, чувствовала себя девочкой-подростком, впервые пробующей косметику, но радости мне это прибавило на весь день. Неужели, я прошла? Неужели, получилось? Ведь в начале этого года я почти не верила, что мне удастся преодолеть этот путь.

3 декабря

Облучение можно проходить стационарно или амбулаторно. Я выбрала амбулаторный вариант. Ранним утром почти два часа еду в сторону клиники, минут двадцать ожидания в очереди, ровно три минуты сама процедура лучевой терапии и два часа на дорогу обратно. Утомительно, конечно. Но провести пять недель в больничной палате я точно не готова. Твёрдо уверена, что пока ноги могут ходить, необходимо идти вперёд.

Иногда в автобусе на обратном пути я тихонько плачу. Облучение само по себе не болезненно, но вызывает во всём теле тяжесть и постоянную усталость. Что-то всё время болит, но никак не могу определить что. Решила, что таблетки глотать не буду, а воспользовалась старым испытанным способом борьбы с радиацией, пью красное сухое вино.

Радиолог, узнав о моём самолечении, долго смеялся: «Ну, вы особо-то уж не налегайте, вы всё же не на подводной лодке, помните об этом». Конечно, ему легко говорить, он под аппаратом не лежит, он каждый раз выходит из бункера перед тем, как включить мне лучи. Впрочем, буду справедлива, ведь он и не запретил алкоголь. И я с радостью предаюсь почти ежедневной вакханалии в размере ста – ста пятидесяти граммов вина. И мне хорошо. И когда я въезжаю в город, я уже снова готова погрузиться в пучину жизни.

Сегодня поделилась рецептом хорошего настроения с друзьями по лечению. «Подожди, — сказала Оленька, — а, кажется, говорили, что надо пить хорошее тёмное пиво?». «Точно, — подтвердила я, — тёмное пиво полезно для поднятия лейкоцитов в крови, а красное сухое – это для выведения радиации из организма». Сидевший рядом в очереди Юра засмеялся: «А потом водочкой полирнуть для поднятия настроения. Так мы с вами, девчонки, и продержимся». Ну а что? Хорошая компания у нас в радиологии собралась, оптимистичная. Мне нравится.

10 декабря

Вот, сегодня он снова поздоровался. Заведующий соседним отделением радиологии здоровается со мной каждый день. Причём это не вежливое кивание на бегу просто хорошо воспитанного человека, это уделение внимания по всем канонам и правилам. Я уже даже своих подружек по отделению в свидетели призвала, и они подтвердили, — да, каждый раз, проходя мимо меня, этот импозантный мужчина останавливается, разворачивается всем телом в мою сторону, сгибает шею в лёгком поклоне и произносит мягкое «Здравствуйте». Я тоже здороваюсь в ответ.

И мы всей компанией, дожидаясь своей очереди на облучение, гадаем, чем вызвано его такое особое внимание к моей персоне. Хотели даже ставки на верный ответ делать, но так и не решили каким образом сможем принять или опровергнуть хоть одну из наших теорий. Может, он принимает меня за кого-то другого? А может, я ему просто нравлюсь. Второй вариант тоже вполне возможен. Как бы странно это не прозвучало, но после прохождения всех этих кругов ада, во мне проявилась новая, ранее неизведанная женственность. Такое активное внимание от мужчин я ощущала, когда мне было лет двадцать. Но в молодости это воспринимаешь как должное, а сегодня, когда я ещё совсем недавно прощалась с жизнью, я принимаю это как волшебный дар. И, пусть это покажется кощунственным, но я понимаю, что моя болезнь показала мне новые стороны жизни, и я тоже, снова, с интересом начинаю разглядывать мужчин.

26 декабря

Путёвка на отдых уже оплачена. В начале января меня ждут волны Атлантического океана. Рекомендации моего самого главного доктора просты и понятны: «Избегайте обеденного солнца, плавайте с удовольствием, кушайте всё, что любите. И забудьте о своей болезни». Так и намерена поступить.

Конечно, я понимаю, что меня отпустили из больницы только на время. И что потом снова будут врачи и анализы, надо будет постоянно проходить осмотры и принимать лекарства, но это будет потом. А сегодня я хочу просто счастливо жить.

Ведь жизнь прекрасна, ценна и неповторима в каждую минуту своего течения. И какие мы глупышки, что не чувствуем этого дара.

Мы живем. Дышим. Любим. Неужели надо столкнуться с чем-то ужасным, чтобы почувствовать это каждой клеточкой своего сердца? А может для этого и болеем, чтобы по новому понять, ощутить этот бесценный дар?