Зачем нам испытания?

Зачем нам испытания?

Напомним, в ночь с 26 на 27 февраля 2005 года популярный актер Николай Караченцов попал в автокатастрофу. Пятнадцать дней он провел в реанимации в состоянии комы. Врачам удалось поставить Николая Петровича на ноги, но о полном выздоровлении говорить пока не приходится. Рядом с ним неотлучно находится жена Николая Петровича, тоже актриса, Людмила Поргина. Сегодня мы говорим с ней о том, как надо относиться к таким испытаниям и как стараться себя в них вести.

Людмила Андреевна, то, как вы боретесь за жизнь и здоровье Николая Петровича, вызывает большое уважение. Какие советы вы можете дать женщинам, которые ухаживают за тяжело больными родственниками?

– Трудно давать советы. Я поняла, что болеть в нашей стране – это дорогое удовольствие. Кто будет оплачивать лекарства, работу медсестер и сиделок, если просто не хватает на это денег? Сегодня на помощь государства рассчитывать не приходится. И если человек тяжело заболевает, процесс его лечения упирается в деньги, хорошего, порядочного врача и моральные качества его родственников.

Я преклоняюсь перед всеми людьми, которые борются за своих близких. Человек заболевает и становится беспомощным. Он полностью в твоей власти. Ты можешь сделать с ним все что угодно – не подойти, не поднести судно, не сделать укол, не облегчить страдания. Убеждена, что моральные качества и духовная высота медицинского персонала и ближайших родственников во многом определяют, выздоровеет человек или нет.

Болезнь близкого человека – всегда испытание для окружающих. Как вы его пройдете, что из него вынесете – дело вашей нравственности, совести, порядочности. Глубоко уважаю всех, кто с достоинством, без нытья, самоотверженно проходит этот путь.

– Вы помните те пятнадцать дней, в течение которых Николай Петрович находился в коме?

– Когда Коля лежал в коме, врачи нам говорили, что надежды очень мало. Но мы все равно дежурили около него всей семьей: я, наш сын, наша невестка, наш приемный сын Михаил. Один человек сменял другого. Кто-то читал стихи, кто-то зачитывал телеграммы, которые приходили со всего мира, кто-то пел песни. Я читала псалмы и молилась. Мы рассказывали Коле, как провели день, все время его будировали, возвращали к жизни. Я старалась показать ему, что он мне нужен – меняла прически, делала маникюр, покупала новые вещи. Хотя он лежал без сознания, без движения, весь опутанный трубочками, капельницами, подключенный к автоматам.

Я говорила: «Посмотри, какую я себе прическу сделала, посмотри, какой у меня красивый лак. А эти духи тебе нравятся?» – а он лежал без реакции, но я все рано продолжала с ним разговаривать. Наверное, со стороны я производила впечатление сумасшедшей.

А потом один медбрат мне сказал: «Вы делаете все правильно. Те, кто зовут своего близкого, молятся за него, общаются с ним, как с живым – в конце концов побеждают и он возвращается. А бывает и наоборот. У человека и не такая страшная травма, а к нему никто не приходит, и он быстро умирает».

Я поняла, что во всем должна присутствовать любовь. Такая тяжелая болезнь – это испытание для всей семьи. Судьба словно задала нам вопрос: «А что значит для вас этот человек, который лежит без движения? А скольким вы можете пожертвовать ради него?» И это не всегда вопрос денег. Часто вопрос времени. Кто-то скажет: «Ну, зачем я поеду в реанимацию. Там врачи делают свою работу. Я здесь уже ничем помочь не могу». Я, к сожалению, видела в больнице такое равнодушие.

– Когда Николай Петрович пришел в себя, начался сложный период реабилитации?

– Да. В самое первое время, когда Коля пришел в себя, у него началась повышенная нервозность. Его раздражали крики на улице, громкие голоса. Я поняла, что все эти звуки ассоциировались у него с ударом по голове. Мне нужно было учиться жить заново с человеком, который вернулся с того света и теперь нуждается в моей помощи. А я не знала, как ее оказать.

Я стала читать книги по медицине. Вот Коля закричал на меня, затопал ногами. Почему? Ведь он никогда так раньше не делал. Значит, это проявление болезни. Пыталась понять, откуда такие всплески раздражения, отчего они происходят. Взялась за книги по нейрохирургии, изучала работу мозга. Сейчас читаю книгу Натальи Петровны Бехтеревой. Мы с ней уже созванивались. Хочу съездить с Колей в Санкт-Петербург, в Институт мозга. Мне все время хочется для него сделать что-то еще.

– Вы стараетесь, чтобы Николай Петрович все время был в социуме?

– Да. Меня иногда упрекают, что я вожу Колю на премьеры, на презентации. Но для меня важно, чтобы Коля имел возможность побыть среди людей. Он сидит в ресторане за столом, ему дали вилку и нож. Да, он не может жевать, а только глотает. Ну, и что! Я прошу шеф-повара провернуть что-нибудь вкусненькое в блендере. И всегда нахожу понимание у людей к таким просьбам. В таких застольях Коля иногда поднимает бокал, говорит тост или просит меня сказать что-то за него, побыть его «переводчиком». Ему приятно. Он потом вспоминает этот вечер. Это для него психотерапия.

– А с проявлением черствости вам приходилось сталкиваться?

– Бывает, что люди не могут сдержать эмоций. Помню, мы были в Риге, и таксист, который должен был нас подвезти, сказал: «Ой, это кто – Караченцов? Надо же, что делает с людьми болезнь!» Этот таксист оглядел Колю с ног до головы, но по-своему пожалел. Никто никогда не кинул в нас камень, никто не говорил, что Николай Петрович ненормальный, что его надо куда-то запрятать. Где бы мы ни появлялись с Колей, нам говорят: «Выздоравливайте, дорогой наш, любимый Николай Петрович!» – эти добрые слова идут ему в помощь.

– Что для вас было самое трудное за все это время?

– Когда близкий человек находится в таком тяжелом состоянии, приходится отказываться от многих привычных вещей. Сейчас я не знаю, что такое выстроить свой план жизни, как было раньше: сегодня я иду в ресторан, через неделю лечу на Мальдивы, через два месяца поеду отдыхать на Карибское море. Сейчас вся моя жизнь зависит от Коли. Я приспосабливаюсь к нему.

Меня очень многому научило это испытание. По-христиански это называется смирение, когда у тебя нет твоей личной жизни. Сейчас если у меня есть свободный вечер, то я лучше пойду погуляю с Колечкой. Все мы эгоисты в своих проявлениях – нам хочется отдохнуть, полежать, поспать. А когда мне было спать, если первые недели после выхода из комы он не спал, так ему было плохо, а я все время находилась рядом. Думала: «Господи! Когда же он заснет. У меня только одно желание – где-нибудь головой прислониться и отключиться хотя бы на полчасика». А он не спит!

Начали давать ему лекарства, и он стал проваливаться в сон. Да так, что мы потом его еле-еле из этого сна «выдергивали» – так сильно действовали снотворные. Сейчас, слава Богу, у Колечки сон наладился, никаких лекарств мы не принимаем, живем по расписанию – у нас четкий режим дня.

– А как психологически привыкнуть к тому, что Николай Караченцов был популярный артист, а сейчас слабый, беспомощный человек?

– Меня часто спрашивают – как вы это все выдержали? Ведь был народный артист – а теперь просто больной человечек? Да, больной, да, немощный. Но, может быть, Господь ему дал какое-то новое видение. Знаете, в повседневной суете, в беге мы многого не замечаем.

Я работала в театре, и для меня всегда очень важно было сыграть роль. А теперь я понимаю, что для меня самое главное, чтобы мой любимый человек был рядом, чтобы он был жив и здоров. Чтобы мои внуки были здоровы, чтобы мои дети были здоровы. Была в моей жизни проверка славой, медными трубами. А теперь проверка – наоборот.

Будто бы судьба нас спросила: «А как вы теперь себя поведете? Вы сможете быть людьми в этой ситуации?» И мы стараемся сохранить свое достоинство, мораль, любовь, заботу о ближнем.

Я смотрю на Колю, он прошел через такие страдания, перенес такую болезнь, но не стал эгоистом. Он волнуется о близких, открыт миру, переживает о других, сострадает. Такие болезни, тяжелые испытания дают нам возможность увидеть мир не в себе, а вокруг себя.

Трудности ведь они на все заставляют смотреть по-новому. Переосмысливать свою жизнь, ценности, друзей, себя саму. Мне кажется, они делают нас сострадательнее, чище, добрее.

– В чем вы черпаете силы?

– Знаете, у нас, артистов, жизнь устроена так. Когда готовишь премьеру, идет большая концентрация сил. И вот премьера. И получаешь удовлетворение. А сейчас такая ситуация, что я все время сконцентрированна. И удовлетворение получаю только оттого, что мой любимый человек живет. Но я не знаю, что будет завтра, как решит Господь Бог: наступит ли выздоровление, поднимется ли Коля на свою прежнюю высоту или останется на своем уровне заболевания. Наша жизнь идет так, как идет.

Ну а моя задача как жены сделать эту жизнь для него как можно богаче эмоциями и впечатлениями, дать Коле общение. Помочь ему преодолеть все, что можно. Помочь не бояться операций и процедур. Быть с ним рядом.

Он мне говорит: «Мне все равно, где мы будем, лишь бы рядом». А я ему: «Мы и так рядом».

– После перенесенных страданий Николай Петрович пришел к вере?

– Да, Коля пришел к вере. Сейчас все время крестится, молится, очень просит у Бога здоровья и для себя, и для меня. Что-то у него произошло в голове. Он верит в существование Бога, нашего Спасителя. Когда он был в коме, у него были видения, которые он до конца рассказать и объяснить не может. Говорит, что там, на том свете, было сказочно и замечательно, но я его так сильно звала, что он решил вернуться. Потом, когда уже начал после болезни восстанавливаться, попросил, чтобы мы повенчались.

Сейчас он часто исповедуется, причащается. Стараемся чаще ездить по святым местам. У него появилась потребность в вере. Что-то прояснилось в его голове, словно он узнал что-то, чего раньше не знал.

– Людмила Андреевна, у вас такие нагрузки, а как вы поддерживаете свое здоровье?

– Первое время у меня вообще никаких возможностей не было ни плавать, ни делать массаж. Я успевала только доехать в церковь, в монастырь, а потом в больницу. А сейчас успеваю рано утром сбегать в бассейн, поплавать, попариться, прибежать домой и съездить с Колей в центр реабилитации.

Конечно, я не железная. Вот сейчас у меня сильно заболела рука – артрит или подагра. Но ведь на мне ответственность за мужа. Пришла к врачам и сказала: «Делайте все, что хотите –

любые лекарства, процедуры, диеты. Я должна быть «здорова, как корова». От моего здоровья зависит здоровье Николая Петровича.

Когда мы с Колечкой в порядке, то и у близких все нормально. Если я упаду – кто будет поддерживать семью? Сейчас даже хочу изменить свое питание. Кофе не пить, перейти на зеленый чай. Есть больше овощей и фруктов. Болеть у меня нет времени. Колечка мне говорит: «Не болей, моя родная. Все пройдет».

Когда я болела, он сидел рядом со мной и жалел меня. Я верю, что мы все преодолеем. Планов у нас громадье. Сейчас предстоит операция в Склифе, потом мы едем в Институт мозга в Санкт-Петербурге. А потом планы – поставить спектакль, чтобы Коля вышел на сцену, чтобы сыграл роль хотя бы на 10–15 минут. Важно заставить его психику ощущать – ты должен, ты можешь. Ведь когда к нам приходит съемочная группа – он готовится, собирается.

Иногда я его спрашиваю: «Ну, а если ты не будешь больше сниматься, не будешь играть?» Он говорит: «Ну и ничего». В конце концов, можно прожить и без этого. Ведь немало сделано. И сейчас мы живем счастливо. Вот фильм интересный посмотрели – замечательно, вышли на улицу, идет снег – ой, какая красота. Внуки пришли в гости – чудесно! Мы радуемся каждому дню.