Дорога к дому

Дорога к дому

Все детские годы мечтала она о своем доме, любящих родителях и собаке… Но ей, выросшей в глубинке России, не могло и в голову прийти, что все это она сможет найти в далекой красивой стране.

Наташа плохо помнит свою маму. Верно, оттого, что ей не было и двух лет, когда веселая и бесшабашная и совершенно не пригодная к домашнему хозяйству и семье, – так рассказывала ей старенькая бабушка Катя, – Зойка Иванова оставила ее на недельку у все той же бабы Кати.

– Присмотри за ней, – усадила она маленькую Наташку на диван в большой комнате, – а то мне вот так надо!

Она поставила в прихожую два пакета с детской одежкой и торчащим из нее плюшевым зайцем и торопливо распрощалась.

– Я не помню всего этого, – рассказывала мне почти двадцать лет спустя Наташа Кравцова, – в памяти осталось какое-то неясное очертание женщины в красном пальто.

 Она рассказывала, а мне виделась маленькая девчушка с тревожным взглядом и растерянная старенькая баба Катя, которая уже в тот миг поняла, что Зойка задумала что-то ужасное.

Итак, хлопнула дверь, растворилась в осеннем дне непутевая Наташкина мама, и у Наташки началась другая жизнь. Какая?! Сиротская.

Больше двух лет мама Наташки не объявлялась, лишь изредка приносила баба Катя с почты открытки да денежные переводы.

Все это время Наташа жила у бабушки и каждый день, просыпаясь утром, бежала к окну, чтобы посмотреть, не идет ли мама.

Постепенно образ матери стал исчезать из ее памяти. Самая главная родня на этом свете у нее была баба Катя. Она жалела девочку, когда та сбивала коленки, сидела у ее постели, когда она болела, вязала ей теплые носки и читала сказки. Они жили бедновато, но Наташа всегда чувствовала, что баба Катя любит ее.

И больше всего на свете Наташа боялась остаться без бабы Кати. И потому, когда однажды на пороге объявилась ее мать, она испуганно спряталась в шкаф.

Мать рассказывала, что работает вахтовым методом на Дальнем Востоке, что денег там можно заработать много.

И самое главное, женихов там хоть отбавляй. Так что она надеется еще устроить свое счастье. Как только это случится, она непременно приедет за Наташей.

Мама пахла рыбой и дымом. Наташка подглядывала из-за занавесок, как та смолит сигарету за сигаретой. Ей не нравилась мать. И больше всего она в тот момент хотела, чтобы они опять остались с бабой Катей одни.

В своих мечтах ей виделась другая мама, заботливая, веселая, пахнущая пирожками и конфетами, и еще ей удивительно хотелось, чтобы был дом. С садиком, с цветочками и хорошо бы, чтобы там жила собака.

Отпуск прошел довольно быстро. В один из дней она засобиралась обратно. Наташка спряталась в шкаф и сидела там до тех пор, пока не утихли в комнате голоса.

– Ой, – всплеснула руками баба Катя, –

а мы тебя искали…

– После этого, – рассказывала мне Наташа, – я никогда не видела свою маму…

Вся ее последующая жизнь была еще более грустной. Когда ей исполнилось восемь лет, баба Катя заболела. В доме пахло лекарствами, она слабела день ото дня. Потом наступил самый страшный день. Наташа подошла к ее постели, что-то спросила, но бабушка не узнала ее.

Потом в дом пришли соседки, зеркала завесили белыми платками и простынями. Наташа боялась входить в комнату, где лежала бабушка. Все говорили о том, что послали Зойке телеграмму, но та не ответила…

После похорон Наташа несколько дней жила у соседки тети Вали. А потом ее привели в интернат.

– В детский дом не положено, – рассуждали взрослые, – ведь мать есть, должна объявиться…

Год побежал за годом, Наташа жила в казенных стенах, но мать так и не объявлялась…

– Я никому не пожелаю такого детства, –

сказала Наташа.

Из маленькой пиццерии доносился запах свежевыпеченной пиццы. Приближался обеденный час, когда все итальянцы непременно сядут за стол. Те, кто работает недалеко от дома, проведут эти два часа в семейном кругу, а те, кто живет далеко, непременно зайдут в одну из кофеен или пиццерию.

Я, кстати, тоже подумывала об этом. Но Наташа, а с ней меня познакомила моя дочка, с которой она учится в университете в одном из самых красивых городов Италии, сказала: «Здесь очень дорого, на туристов рассчитано. Пойдемте лучше к Кристиану и Марии».

Мы поднимаемся с каменной скамьи, на которой, верно, сидели несколько поколений флорентийцев, и направляемся через Старый мост с многочисленными ювелирными магазинчиками. Там, как всегда, толпы туристов из разных стран.

Наташа чуть отдаляется от меня и приветливо машет кому-то рукой. Через минуту я вижу, как она обнимается с темноволосым парнем. Его шея обмотана разноцветным шарфом. Он энергично жестикулирует и что-то говорит девушке.

Наташа знакомит меня с ним. Это ее сердечный друг – Маурици. Он учится в том же университете, что и она. Только на другом факультете.

Мы сворачиваем на маленькую улочку. Там в старинном доме находится маленькая пиццерия.

Пожилая полная итальянка улыбается Наташе, а заодно и нам. Мы присаживаемся за столиком. София – так зовут хозяйку этого уютного семейного кафе –

интересуется у Наташи здоровьем родных.

Родных? – спросите вы. Да, я тоже удивилась, правда, кое-что я уже знала из рассказов дочки. Знала самое главное, что через много лет после смерти бабы Кати появились люди, которые искренне полюбили Наташу и дали ей то, чего долгое время так недоставало девушке.

Скажу сразу, что София – родная сестра той женщины, что стала для Наташи практически матерью.

Но, чтобы рассказать по порядку всю эту историю, давайте вернемся к тому времени, когда Наташа жила в Воронежской школе-интернате.

…Год шел за годом. Она, как и другие девчонки, училась, ходила в танцевальный кружок, а по ночам, вспоминая бабушку, частенько плакала. Показывать слабость днем было нельзя. Здесь не было благополучных и счастливых. У каждого из детей за плечами стояла своя жизненная трагедия.

А еще у каждого была мечта хоть когда-нибудь найти близких людей и навсегда покинуть казенные стены. Эта мечта и слабая надежда на лучшие перемены помогали им пережить отчаяние и недостаток любви.

– Поищите мою маму, – попросила однажды Наташа директора школы-интерната. Это случилось после того, как нашелся отец у ее подружки Алены Синициной.

Директор школы, большая грузная женщина с больными ногами, пообещала тогда Наташе, что возобновит поиски Зойки, ее матери.

Потом полетели дни за днями, осень сменилась зимой, закружил в воздухе первый снежок…

– Наташа, зайди к директору, – встретила ее воспитательница Василиса Петровна. – Кажется, для тебя какие-то вести…

Девушка замолкает, а я ловлю восхищенные взгляды Маурици. Он явно влюблен в русскую подругу. София приносит пиццу. Она не такая, какой ее продают в Москве. Тонюсенький слой теста покрыт кусочками грибов, называемых здесь фунгами, почти прозрачными ломтиками ветчины и сыром с помидорами.

– Раньше, – проговорила Наташа, – до приезда в Италию, я никогда не пробовала пиццу. А теперь просто обожаю ее.

София с любопытством смотрит на нас. Ей интересно, про что мы говорим, но русский язык непонятен, и она на итальянском что-то спрашивает у Наташи. Та отвечает.

Она вполне сносно говорит на итальянском, хотя после ее переезда из России прошло не более двух лет.

Но по-другому нельзя. Ведь и учится в университете она тоже на итальянском.

Простите, кажется, я забегаю вперед.

 

…Вы меня спрашивали? – Наташа заглянула в кабинет директора школы-интерната.

– Знаешь, – закончив разговор по телефону, сказала директриса, – а ведь твоей мамы уже нет в живых. И ты будешь получать пенсию по потере кормильца…

Наташины глаза наполнились слезами. Значит, она одна на всем белом свете?!

– Зато мы узнали, что у тебя есть брат, –

женщина присела рядом с ней и обняла за плечи, – его зовут Митя.

– Где он? – спросила девочка.

– Его взяла на воспитание одна итальянская семья, – услышала она в ответ.

Это известие было вовсе неожиданным, и Наташа даже не знала, радоваться ей или нет.

Директриса протянула ей конверт с адресом. А потом произнесла:

– Захочешь, напиши.

После визита к директору девочка спустилась на первый этаж, где располагалась библиотека, и попросила показать ей, где находится Италия.

Долго рассматривала на старой карте страну, напоминавшую сапожок с ботфортами, и пыталась представить, как выглядит эта страна, город, дом, где живет ее родной младший брат Митя, которого она никогда не видела.

Она стала сама учить итальянский язык по словарям, разговорникам. А потом написала письмо. Переписывала несколько раз, боясь, что напишет как-то не так.

Ну что письмо, скажет кто-то. А ведь оно стало самым важным событием в жизни воронежской девочки.

Почему?! Да потому что через полтора месяца весь интернат только и говорил о том, что Наташу ждут в Италии, что у нее нашелся брат и родители…

– Потом мне сказали, – улыбается девушка, – что мама Мирелла, как узнала про меня, так сразу объявила всей многочисленной родне: – Это Бог посылает нам дочку!

– Страшно было ехать? – спрашиваю у нее.

– Да что вы, – улыбается она, – страшно одной быть в этом мире, а я ехала домой.

Когда в Миланском аэропорту Мальпенце к ней подбежала темноволосая женщина и стала целовать ее в щеки, когда ее муж Роберто раскрыл свои объятья, а мальчик с такими же, как у нее, глазами протянул ей цветы, она впервые за долгие годы почувствовала, что у нее есть семья.

И дом оказался почти таким же, как в ее мечтах. С маленьким садиком, где не в горшках, а прямо в земле росли два лимонных деревца и кусты роз склоняли свои головки навстречу русской девочке.

Конечно, жизнь это не сказка, и в ней будут не только радости, но и огорчения, но не будет уже никогда ощущения своего одиночества, ведь у нее появились дом и семья, близкие, любящие ее люди…

Кто-то скажет, что так не бывает. Вот за это и люблю я нашу жизнь, что все-все в ней бывает!

Ольга ШИЛО